Я украдкой посмотрела на Льва Борисовича и подумала о том, что он действительно верит в то, что говорит. Мне захотелось распрямить плечи, высоко поднять голову и доказать всем, что у меня все получится. А утром следующего дня, перед тем как повезти меня в корпорацию, Лев Борисович сел в кресло, закинул ногу за ногу и заговорил серьезным голосом:

– Я хочу, чтобы с этого дня ты жила спокойно и знала, что больше тебе ничего не угрожает.

– Вы о чем? – не сразу поняла я.

– Я про людей Черного.

Услышав о человеке, которого я никогда не видела, но которого жутко боялась, я вся сжалась и прошептала:

– Отец, не томи. Скажи, что произошло.

– Мои люди ликвидировали эту небольшую залетную банду, состоящую всего из нескольких человек.

– Что значит ликвидировали?

– А то, что больше нет ни Черного и ни того, кто бы мог помешать тебе жить. Эти люди заживо сгорели в одном из частных домов Подмосковья, когда собрались на так называемый сходняк, для того чтобы обсудить текущие дела.

– Бог мой, – я прикрыла свой рот ладонью и почувствовала, как кровь застучала в висках. – Ничего не пойму. Как это было? Расскажите поподробнее! Как вы их нашли? Как вы узнали, что они собрались в этом доме? А если вам теперь будут мстить? – задавала я вопрос за вопросом.

– Дочка, зачем тебе это нужно знать? Ты моего внука носишь: тебе нервничать нельзя. Не думай об этом. Мои ребята сработали очень чисто. Какие ты хочешь подробности?

– Не знаю. Любые, – только и смогла я ответить.

– Дочка, все эти подробности не для женских ушей. Я тебе еще раз говорю о том, что эта банда состояла из нескольких человек. Их больше нет – все сгорели. Сначала они уснули от пущенного газа, а потом мои люди подожгли дом, а бандиты превратились в головешки. Если больше нет этих людей, то нет и у тебя проблем. Ты пойми, теперь ты можешь жить спокойно. Правда, среди бандитов не было еще одного. Он почувствовал неладное и успел унести ноги. Мы выяснили, что он сбежал за границу. Даже если этот человек вернется, то он никогда к тебе не приблизится. Один в поле не воин. Этот тип укрылся на Кипре: вылетел в срочном порядке. Дочка, да не переживай ты так, он никогда тебе не помешает. Я сомневаюсь, что он когда-нибудь сюда вернется, потому что мои люди не дадут ему это сделать. За границей у него есть возможность еще пожить, а здесь такой возможности нет.

– Чем занималась эта банда?

– Все очень просто. Эти ребята заманивали иногородних девиц и продавали их в сексуальное рабство.

– Куда?

– Да мало ли куда. Живой товар всегда пользуется спросом. Так что, дочка, тебе повезло. После того когда почти вся банда была сожжена, мы подкинули кое-какую пищу для ума нашим правоохранительным органам. Наша доблестная милиция считает, что с этой бандой расправились конкуренты, и ищет постоянных покупателей, которые приобретали живой товар.

– А что, таких банд много?

– Намного больше, чем ты можешь себе представить.

Встав со своего места, я упала к ногам Льва Борисовича и принялась целовать его колени.

– Вика! Света! – путался он в именах. – Ты что творишь?! А ну-ка, встань с пола!

– Неужели мне ничего больше не угрожает?!

– Тебе ничего не угрожает!

– Лев Борисович, родненький ты мой. Господи, сколько же ты для меня делаешь! Сколько делаешь!!! Как же мне тебя отблагодарить?! Ты же меня как родную принял. Я родному отцу ни черта не нужна была. Ему вообще ничего, кроме бутылки, не нужно! Родной ты мой человек, ты меня из ада вытащил и поместил прямо в рай.

– Прекрати ползать на коленях!

Лев Борисович поднял меня и прижал к себе.

– В раю люди отдыхают, а тебе придется слишком много работать. С раннего утра и до поздней ночи. Ты не представляешь, как тяжело управлять корпорацией. Твоя жизнь станет нервной и бессонной. У тебя не будет времени даже на личную жизнь.

– Я не хочу личной жизни! Я сыта ей по горло, – рыдала я на груди у своего приемного отца. – Что в ней хорошего? Одни разочарования, боль и слезы, предательство и страх одиночества. Мне страшно возвращаться в те времена, когда я не помнила себя от бешенства и отчаяния.

– Ты сейчас говоришь так, потому что беременна и у ребенка нет отца.

– Это не имеет значения. Я буду говорить так всегда, потому что теперь я хорошо знаю, что же такое любовь. Это чувство не для слабонервных.

– Знаешь, а ведь я после смерти любимой жены тоже закрыл свое сердце для любви. Как бы она ни пыталась туда пробраться, я ее не пускал. Я ее покупал.

– Покупал?

– Так легче.

– Легче?

– Для меня – да. Я платил за нее деньги и знал, что я никому ничем не обязан и могу попусту не растрачивать свои чувства. Продажная любовь не претендует на взаимность и не предъявляет никаких требований.

Я слегка успокоилась и заговорила, словно в тумане:

– Совсем недавно я хотела уйти в монастырь, а теперь мне в него совсем не хочется. Я приехала в Москву и была одной из толпы. Я в гордом одиночестве шла по улицам города и понимала, что мне некуда идти. Ты не представляешь, как это страшно. Такой огромный город, так много людей на улицах, а тебе некуда идти. Вокруг столько домов, столько светящихся ярким светом окон, а за этими окнами и за двойными дверьми живут люди, которым нет до меня никакого дела. Я была бессильна перед этими окнами, дверьми, людьми, перед идущей навстречу мне толпой и перед этим городом. А теперь у меня есть дом, отец, дело, которое станет смыслом моей жизни. Ты будешь гордиться мной, я тебе обещаю.

– Я тебе верю.

Отец вытер платком мои слезы и посмотрел мне в глаза:

– Только пообещай мне, что ты никогда не попробуешь наркотики.

– Обещаю. У меня не будет на это ни времени, ни сил, ни желания.

Отец учил меня всем тонкостям, хитростям и правилам игры в бизнесе. Мы сидели в его кабинете сутки напролет и даже ночью не уходили из корпорации. Я сидела за чужими столами, чужими компьютерами и слушала из уст отца характеристику каждого отдельно взятого сотрудника.

– Дочка, сейчас все сотрудники, а особенно мужчины, смотрят на тебя с ярко выраженной усмешкой. Ты молода и слишком красива. Они думают, что в красивой головке не бывает ценных мыслей, что красивая женщина – это пустышка. Они не верят, что внешне красивая женщина может быть красива внутри. Они смеются у тебя за спиной, считают тебя избалованной папиной дочкой. Они не понимают, зачем ты полезла в бизнес. Ведь проще нанять директора и отдать руководство корпорацией в его руки, а ты будешь получать деньги, ходить по косметическим салонам, бутикам, ювелирным магазинам и не будешь забивать себе голову тем, о чем должны думать мужчины. Это самый легкий путь, детка. Но и самый неправильный. Корпорация – это мое детище. Отдать ее в руки другого человека – все равно что ее уничтожить. Я потратил на это дело свою жизнь и хочу, чтобы теперь ты отдала корпорации все свои силы, передав наш семейный бизнес моему будущему внуку. Я верю, что ты достигнешь вершины, что ты сделаешь с корпорацией то, что не удавалось сделать мне. В бизнесе ты встретишь много мужчин-партнеров. И настанет день, когда их усмешки превратятся в истинное уважение к женщине, которая делает деньги.

В тот день, когда я родила маленького Леву, отец был уже плох и, несмотря на все мои уговоры, не хотел лечиться, потому что врачи в один голос твердили, что он безнадежен. Он сделал меня единственной наследницей всего, что он имеет, и, собравшись с последними силами, смог приехать в роддом для того, чтобы встретить меня и внука. Взяв на руки маленький сверток, отец прижал его к сердцу и сквозь слезы спросил:

– Как ты его назовешь?

– Лев. В честь деда, – с гордостью произнесла я.

– Спасибо.

Как только мы вернулись домой, счастливый дед стал укачивать внука. Вдруг он побледнел и прислонил руку к сердцу.

– Папа, так не пойдет, – пыталась образумить его я. – Нужно ложиться в больницу. Нужно что-то делать, но так нельзя.